(Вестник археологического центра. Выпуск II.2002г.)

Башенная культура ингушей представляет собой уникальное явление в мировой культуре. Известный кавказовед Е.И.Крупнов так выразился об ингушских башнях : «Ингушские боевые башни «воув» являются в подлинном смысле вершиной архитектурного и строительного мастерства древнего населения края. Они поражаю простотой формы, монументальностью и строгим изяществом. Ингушские башни для своего времени были подлинным чудом для человеческого гения, как для нашего столетия новые шаги человека в небо». Своими корнями культура строительства башен уходит в глубокую древность — к эпохе строительства пирамид и зиккуратов.

В настоящее время башни известны, кроме Ингушетии, в Чечне, Осетии, Балкарии, Карачае, расположены они на территории Грузии — в Сванетии, Тушетии, Хевсуретии.

В прошлом не раз поднимался вопрос о народе, строившем башни. В III в. некоторые исследователи пытались внедрить мысль о том, что башня в горах Ингушетии строились каким-то древним народом, господствовавшем над местным населением. В III и II вв. не раз выдвигались предположения, что строителями башен были грузины, осетины и другие народы. Вопрос об этнической принадлежности строителей башен нашёл освещение в специальной литературе.

Многие исследователи отмечали, что башенная культура возникла у ингушей ещё в далёком прошлом Г.А. Кокиев отмечал, что «в Ингушетии были целые тейпы , которые из поколения в поколение занимались строительством башен не только на территории Ингушетии, но и за её пределами». Е.И.Крупнов считает, что ингушские башни являются «сугубо индивидуальной особенностью Ингушетии».

В башнях, подобным северокавказским, как отмечено исследователями ещё в II-I тысячелетиях до н.э., жили древние хурриты и урарты, языки которых обнаруживают наибольшую близость с современным ингушским языком.

В II тыс. до н.э. в Передней Азии сложилось несколько хурритских государств: Миттания, Аррапхэ, Киццуватна, Страна диаухов и др. Хурриты жили большесемейными общинами, каждая из которых имела свою общинную башню. Иметь такую башню у хурритов считалось делом престижа так же, как и у средневековых ингушей. Известны хурритские башенные города — Унабше, на берегу Евфрата, Сугагу на берегу Тигра.

В башнях, подобных хурритским, жили и родственные им урарты. Известны были в урартских городах и многоэтажные городские дома-башни, в которых, по-видимому, жили большесемейные общинами. В сельской местности были распространены большесемейные посёлки типа хурритских башен.

Каменные башенные постройки существовали у древнеингушских кобанских племён Северного Кавказа конца II-I тыс.до н.э. Остатки циклопических построек из крупных необработанных каменных пли т и блоков обнаружены в горной Ингушетии у башенных поселений Эгикал, Дошхалке, Таргим, Хамхи, Карт и др.

Башни, подобные ингушским боевым башням «воув», строили и древнеингушские племена древней Колхиды — на юго-восточном побережье Черного моря, носители колхидской археологической культуры, известные под названиями моссиников, махелонов, ганахов, колхов, санаров, дрилов, халибов и др., которых многие античные авторы считают одним народом. Флавий Арриан, римской автор II в. до н.э., говоря о дрилах, отмечает, что «это — саны (т.е. санары, -Н.К.)». Далее Арриан пишет: «Рядом с ними живут махелоны и гениохи; у них царь Анхиал». Плиний (1 в н.э.) пишет названия санов и генихов вместе, считая их одним народом. Страбон (I в. до н.э. — I в.н.э.) отмечает, что макроны это те же саны. «Все эти «халибы», «скифины», «соседи и враги скифинов», «макроны», «колхи» были этнически одного и того же происхождения, но, несомненно, входили в различные, часто враждовавшие друг с другом союзы племён», — отмечают авторы «Очерков истории Грузии».

Колхидские племена являлись близкими родственниками племён кобанской культуры. Многие исследователи из-за общих черт в материальной культуре объединяют колхидскую и кобанскую археологические культуры в одну колхо-кобанскую культуру.

Но колхидские племена, в отличие от хуррито-урартов и ингушей, строили башни из дерева.

Наиболее ранние письменные источники о колхидских башнях содержатся в сочинении древнегреческого историка Ксеновонта, жившего в V в.до н.э. «Анабассисе».

По описанию римского архитектора Витрувия Полиона, жившего в I веке до н.э., колхидские башни были квадратными в основании, ссужались кверху, покрывались пирамидными крышами: «У народа колхов в Понте вследствие изобилия лесов кладут прямо на землю по правую и левую стороны целые брёвна, оставив между этими двумя рядами расстояние, равное длине брёвен; затем на обоих концах этих радов кладут поверх два других ряда поперёк; таким образом, окружается пространство жилищ, лежащее посреди. Затем колхи на четырёх сторонах — попеременно на двух противолежащих — накладывают брёвна, соединяя углы и образуя стены, и кверху отвесно от основания возводят башни, а промежутки, которые остаются между брёвнами вследствие толщины материалы, они заделывают щепками и глиной. Точно так же, укорачивая концы поперечных балок и суживая их постоянно в виде уступов, они возводят крышу с четырёх сторон кверху и образуют в середине пирамидообразную верхушку, которую они покрывают листвой и глиной, и таким грубым способом строят сводчатые крыши своих башен».

Описанные выше деревянные башни очень напоминают пирамидальные башни в горной Ингушетии. Использование при строительстве башен дерева, вероятно, диктовалось наличием в изобилии лесов и отсутствием камней. «Археологические изыскания на территории бывшей Колхиды (в частности, раскопки на поселении Симагре) подтвердили реальность описанной Витрувием техники строительства колхидских деревянных башен».

Деревянные башни назывались у колхидских племён моссинами, а одно из колхидских племён называлось моссиниками. Древнегреческий поэт и учёный Аполоний Родосский, живший во второй половине III века до н.э., посвятил несколько строк моссиниками:

Возле же них Моссинеки, соседи, богатый лесами

Материк населяют, а также и рядом предгорья

В башнях себе деревянных обитель устроив,

(В крепко сколоченных башнях, «моссинами» их называя,

Да и они от «моссин» свое получили прозвание).

Этноним «моссиники»/ «моссинеки» произошёл от названия деревянных башен «моссин» при помощи компонента «нек» (хуррито-урартское «вытекать»), что можно сравнить с компонентом «неки»/ «наькъан» в составе ингушских фамилий: «Дакнаькъан» — «происходящие от Дака», «Малсагнаькъан» — «происходящие от Малсага» и т.д.

Дионисий Периогет, римский географ II-I вв.до н.э., пишет о колхидских племенах: «Сначала живут бизеры и вблизи их племена бехиров, макроны (махалоны, -Н.К.), филиры и те, которые имеют деревянные моссины (имеются в виду моссиники, — Н.К.)».

Возможно, что башни у колхидских племён являлись культовыми строениями. Об этом свидетельствует рассказ Ксенофонта: «Но поскольку эллины не отступили и продолжали идти вперёд, варвары бежали также и из этого пункта и оставили его, предварительно предав огню. А их царь, который пребывал в деревянной башне, построенной на самом высоком месте города, причём моссинойки кормят его на общественный счёт, пока он сидит там под охраной, не захотел покинуть её так же, как и тот (царь), который находился в прежде взятом укреплении, и оба сгорели там вместе с деревянными башнями».

Вероятней всего, тот, кого Ксенофонт называет царём, являлся жрецом данного поселения, так как подобный «царь» находился и «в прежде взятом укреплении». Само слово «моссин» может иметь в корне слово «ма» («солнце»), которое присутствовало в более раннее время и в ингушском языке (современное «малх» — «солнце» образовано от «ма» и «алхха» — «единственное, только»), и в древнем урартийском языке. И башни, устремлённые вверх, возможно, первоначально строились как своеобразные храмы солнца.

Возвращаясь к вопросу об этнической принадлежности народа-строителя башен, необходимо заметить, что башни на Кавказе известны на территориях, на которых в древности проживали древнеингушскик племена. Письменные источники, топонимика, археологические данные свидетельствуют, что древние ингуши проживали и на южной стороне Главного Кавказского хребта, «причём территория их проживания тянулась от Сванетии до Дагестана». Территория Карачая, Балкарии, Осетии, Ингушетии и Чечни входила в зону распространения кобанской культуры, а затем — в Аланию. И если строительство башен у древнеингушских племён известно с глубокой древности, то нет исторических свидетельств о строительстве подобных башен тюркскими и иранскими народами. После разгрома Аланского государства монголами и изменения этнического состава на территории от Карачая до Осетии культура строительства башен ни этих территориях застывает. «Осетинские боевые башни отличаются от чеченских и ингушских более массивными формами. Основание их составляет квадрат 7х7 метров, а высота редко превышает четыре этажа. Кладка осетинских башен выполнена менее тщательно и порой даже без связующего раствора… и без угловых перемычек. Среди осетинских башен совершенно отсутствуют башни со ступенчато-пирамидальным перекрытием и внутренним сводом не уровне второго этажа… Балкарские и карачаевские башни по ряду признаков сближаются с осетинскими… » Продолжает развиваться башенная культура только в горной Ингушетии и в прилегающих горных районах Чечни. Наиболее распространённым типом башен в Ингушетии являются башни с пирамидальным покрытием — наиболее развитые формы башен. На всём Кавказе нет такого места, где башен было бы так много, как в горной Ингушетии, и ингушские башни отличаются от башен, имеющихся на других территориях, «своей высотой и строгой пропорциональностью, придающим им истинную красоту и изящество, что говорит о высоком мастерстве их строителей».

Также необходимо отметить, что к вопросу определения времени строительство башенных поселений горной Ингушетии исследователи подходят поверхностно. Нет до сих пор убедительной датировки многих башенных комплексов.